Нужны ли русской литературе премии, пока Россия воюет с Украиной?

В открытом письме учредителям «Дара» Мария Галина написала: «…я не думаю, что, находясь в стране, обстреливаемой российскими ракетами, которые убивают мирных людей, я даже в таком виде могу оказывать поддержку языку и культуре, которые формально стали (и остаются) одной из причин нападения на Украину – под предлогом её защиты. Только вчера российские ракеты обстреляли Одессу. Погибли люди. Сегодня ночью горел Киев…»

В соцсетях посыпались упрёки в адрес Марии – мол, сначала согласилась на выдвижение, а потом ничтоже сумняшеся отказалась. Как будто это главное. Ну согласилась, да. А потом – страшный обстрел Одессы. Через день – самый мощный за всю войну обстрел Киева. Погибшие на Житомирщине дети – все трое детей одной семьи вместе с мамой. Ну давайте, будем теперь требовать от украинцев строгой структуризации своих чувств и действий. Будем строги и непримиримы. Это ведь самое главное, правда – поведение писательницы Марии Галиной? Мы же это собрались обсудить?

Ещё упрёк: пишет на русском, а сама отказывается пропагандировать русский язык в мире. Нелепо до оторопи. Странно испытывать что-то кроме сочувствия к человеку, родной язык которого оказался языком врага. А другого родного языка у человека нет.

К счастью, председатель жюри «Дара» Михаил Шишкин не стал подогревать скандал. Хотя от его заявления по поводу отказа Галиной остаётся ощущение, что он всё-таки не совсем понял мотивы одесской писательницы. «Премия стремится создать новую культуру, где литература на русском языке занимает достойное место в мире, будучи ответственной перед человечеством, а не перед диктатурами», — эти слова с главной страницы сайта «Дара» Шишкин цитирует в своем заявлении.

Но ни руководство премии (кстати, не очень понятно, почему в жюри, в учредителях и в экспертном совете оказались актёры, музыканты, историки, ну да не будем зацикливаться на мелочах), ни оппоненты Марии Галиной, судя по всему, так и не поняли главного: русскоязычная литература, равно как и русский язык, и русская культура в целом, сейчас не займёт достойного места в мире. Как бы ни старались носители русского языка и русской культуры. А любые попытки искусственно расчистить ей это место ни к чему иному, кроме раздражения, в мире не приведут. 

Думается, на время приостановить любые премии, связанные с русским языком и русской литературой, было бы логично и похвально. Ну понятное дело – не хочется. Хочется чувствовать себя в эмиграции как дома. Хочется быть по-прежнему заметным, читаемым и почитаемым. В этом нет ничего ни удивительного, ни постыдного — творческим людям нужен читатель-зритель-слушатель. Но контекст диктует правила, которые очень не хочется соблюдать. В этом контексте главный герой — война. 

В этом отличие нынешней волны эмигрантов от первой волны, откатившейся за границу после революции 1917-го. Тех эмигрантов, конечно, не больно-то хотели видеть в Европе, но они всё-таки бежали от внутренних, российских проблем. Чем эти проблемы грозят миру — тогда ещё не очень догадывались. Нынешние эмигранты уехали и уезжают от проблем, которые их страна устроила всему миру. 

Когда твой родной язык и литература становятся едва ли не главными орудиями манипуляции во время чудовищной захватнической войны — повремени с его продвижением на мировой арене. Когда портретами представителей твоей родной литературы завешены стены разбомбленного театра, под обломками которого — трупы мирных жителей, — не спеши с заявлениями о создании новой русской культуры. Тут ещё со старой не разобрались. Но инфантильная наивность взрослым не к лицу. Уехали от диктатуры — молодцы, без иронии. А пытаться тут же сразу двигать в мир своё веское русское слово — это каприз. Кого захотят — того услышат. Сбиваться в премии — это как если бы дети, с которыми никто не хочет играть, завели себе отдельную песочницу. Для отвергнутых. 

Не надо сейчас премий.

И об этом, кстати, вполне определённо пишет в своей книге Мария Галина. Вообще её роман «Возле войны. Одесса. Февраль 2022 – лютий 2023» — короткое и точное описание того, как образованный талантливый украинец видит нашу русскую культуру. 

Мария и её муж Аркадий Штыпель детство и юность провели в Украине. Значительная часть их взрослой жизни прошла в Москве. Но  за месяц до войны, в январе 2022-го, поняв, что война неизбежна, они вернулись в Украину, в Одессу. Необычная ситуация: все ОТ войны, а они — К войне. Потому что там — дом.

И дальше Галина описывает то, что вообще-то описывать очень трудно, — она пишет войну не просто из тыла (сначала Одессу не трогали), но откуда-то из собственных глубин, складывая образ бойни из разговоров на улице, из описания моря, из маленьких мирных воспоминаний.

«Я начала этот дневник — не в первые дни войны, я была слишком ошеломлена и растеряна, и всё время у меня уходило на то, чтобы отслеживать ход военных действий в соцсетях. Я вообще онемела. Я, человек слова, лишилась способности писать тексты», — так Мария описывает начало войны. Потом, когда война уже шла вовсю, и на Одессу полетели ракеты, ужас войны так и остаётся где-то вне авторского фокуса. «С тех пор, как я веду этот дневник, я не пишу, ну или почти не пишу, о военных новостях. Они обновляются каждые десять–пятнадцать минут и в то же время как бы стоят на месте», — рассказывает авторка. «К войне тоже привыкаешь. Ну взрыв. Ну ПВО. Ну сбили что-то. Потом расскажут, что такое они сбили». «А, забыла сказать, вчера бахнуло так неслабо». Война как таковая в романе не главное. Главное — каким видится мир во время войны.

А мир видится по-всякому. И любимый город видится по-всякому. Одесса, по мнению Галиной, должна поменять свой фасад, свой стереотипный имидж, во многом навязанный извне, — этот натужный якобы одесский юмор, почерпнутый из сериала «Ликвидация». Одесса должна стать суровым морским форпостом, городом моряков и военных кораблей.

Галина пишет по-русски — от родного языка никуда не денешься. И нигде, ни в одной строке, ни в едином слове нет ненависти и презрения к русскому языку и русской литературе, но есть изрядная обида на своих коллег-литераторов.

«Очень раздражает, когда с той стороны рассказывают про свои новые книги и литературные вечера»; «Очень все в России обижаются на призыв Зеленского к Евросоюзу отменить россиянам туристические визы. Вся российская френдлента стонет про канселинг и расчеловечивание. Как будто это важно. Это не важно. Но им кажется, что важно».

И этот сюжет — кажется, в книге главный. Не обида, нет — в конце концов, к веселью по другую сторону границы можно привыкнуть и перестать обращать на него внимание, — но из этой небольшой, очень личной книги, видно, насколько непреодолима стала пропасть между украинской интеллигенцией и российской. «Удивляет, ну, не удивляет, не могу подобрать слово, молчание тех в России, кто был на слуху», — досадует Галина на интеллектуалов и контркультурщиков, особенно тех, кто «сделал себе имя именно на противостоянии с "косным обществом"».

Справедлива обида или нет — не нам судить. Да и при чём здесь вообще справедливость? Кого-то язык врага напрягает, кого-то оскорбляет, кто-то не обращает на него внимания — пусть каждый справляется с этим как может. 

Случай с книгой «Возле войны» как раз и доказывает, что ни язык, ни культура никуда деться не могут — они не зависят от желания/нежелания как их противников, так и поклонников. Они могут оказаться во временной опале, но умрут только тогда, когда сами захотят. Украинский автор, пишущий на «языке врага» и получающий за это российскую премию — лучшее тому доказательство.

‍

На главном фото: Киев после атаки российских беспилотников, 4 мая 2025 года. Фото: ДСНС Киева